Интервью в журнале "Книжная индустрия"

Евгений Сосновский: «Не страшно, если тебя копируют. Главное – быть на полшага впереди»

Евгений Сосновский, основатель и руководитель издательства «РОБИНС» дал интервью в журнале "Книжная индустрия".

Как и многие российские издатели, Евгений Анатольевич пришел в книги совершенно из другой сферы. Окончил Московский станкоинструментальный институт, работал по распределению на машиностроительном заводе. Потом в строительном управлении. С начала перестройки – в одном из первых совместных предприятий. Знакомство с Михаилом Маркоткиным, пожалуй, оказалось судьбоносным и определило выбор профессии. Общий стаж Евгения Сосновского в книгоиздании уже почти четверть века. Фактически вместе с Михаилом Маркоткиным они создавали не только «РОСМЭН», но и современное детское книгоиздание.

Говорят, что в одну воду не зайти дважды. Но новое творение Евгения Анатольевича ломает все стереотипы: созданное им издательство «Робинс» – хорошо известное, можно даже сказать, знаковое издательство в области развивающей, обучающей и игровой полиграфической продукции для детей.

«Робинс» – следующий важный этап не только в издательской карьере, но и в писательской: Евгений Сосновский – автор более 60 детских поэтических сборников. В его творческом активе как патенты на полиграфические формы, так и бренды, ставшие на сегодняшний день говорящими: «РОСМЭН», «РОБИНС», «ЧИТАЙ-ГОРОД», «РАЗУМНИКИ» и, наконец, «ДРУЖИМИШКИ».

Рубрику ведет Светлана Зорина, главный редактор журнала «Книжная индустрия»

Счастливое детство и юность

– Евгений Анатольевич, расскажите, пожалуйста, о вашем детстве, семье. Что особенно повлияло на формирование внутреннего мира, характера?

– Мое детство прошло достаточно счастливо. Я жил с родителями и младшим братишкой в центре нынешнего Приднестровья – городе Тирасполе, который в то время входил в состав Молдавской Советской Социалистической Республики.

Я с удовольствием учился и тяготел к точным наукам: математике, физике. Может быть, с этим был связан мой дальнейший выбор вуза. С другой стороны, мне нравилась литература, я любил читать вслух, постоянно участвовал в конкурсах чтецов. В школе у нас была любительская театральная студия, в которой я принимал постоянное участие.

– А что особенно любили, что читали?

– Хорошо помню, как в раннем детстве папа сколотил для меня маленькую табуреточку. У нас была небольшая двухкомнатная квартирка; я сижу в малюсеньком коридоре на этой табуреточке и слушаю радиолу, которую мой отец купил на свою первую зарплату. Мне ставили виниловые пластинки со сказками Корнея Ивановича Чуковского, которые читал он сам. Это прекрасно, что эти сказки до сих пор популярны и любимы детьми и взрослыми. Я мог бесконечно их слушать: заканчивалась пластинка, и я ставил ее заново. Чуковский потрясающе читал, с его чудесными авторскими интонациями. Я это на всю жизнь запомнил. Знаете, это то, что греет изнутри. Кстати, через много-много лет, уже в нынешние годы, когда стал писать и у меня появилось много собственных стихотворений, я, с огромным ностальгическим чувством и удовольствием вспоминая это, записываю свои книги в авторском исполнении.

Однажды мама принесла с работы (взяла в заводской библиотеке) сборник сказок Гауфа. Он был настолько зачитан, что кроме многочисленных масляных пятен у него были проклеены порвавшиеся страницы, а обложка просто истерта. Но он настолько мне полюбился (не помню, сколько уж раз я его перечитывал), что мама была вынуждена многократно продлевать абонемент по этой книге, к которой я тогда просто прикипел. Очень любил и постоянно перечитывал «Чипполино» Джанни Родари с великолепными черно-белыми иллюстрациями. Обожал читать Уэллса, Зощенко, Дойла, Гашека, позже – Золя, Бальзака, Голсуорси, зачитывался Есениным и Маяковским. Помню, меня просто потрясла книга Ирвинга Стоуна «Муки и радости» о жизни Микеланджело. А сборник рассказов Альберто Моравиа стал, возможно, первым мостиком из подростковой во взрослую жизнь.

– Вы поступили в Московский станкоинструментальный институт. Почему такой выбор?

– С одной стороны, мне нравились точные науки. С другой – мама и отец слышали от своих знакомых хорошие отзывы об этом вузе, знали, что он действительно выпускает достойные кадры. Тогда меня тянуло в точные науки, в технику. Мне казалось, что это мое. Не могу сказать, что учился с огромным удовольствием, но некоторые предметы мне очень нравились, причем, что самое интересное, именно те, которые вначале давались достаточно тяжело – сопромат и начертательная геометрия.

Институт дал мне основные навыки – умение быть самостоятельным и системно мыслить, находить решения в сложных ситуациях, не отчаиваться, если даже кажется, что все очень плохо.

А еще в институте я впервые познакомился с театром. Эти встречи начались, как это ни странно, с самого востребованного, я бы сказал даже, самого недоступного в то время театра – Театра на Таганке. Это был первый театр, в который мы начали ходить с моей будущей женой Галиной. Пусть мы просто стояли или сидели на ступеньках, но те первые встречи с театром вспоминаются до сих пор как некая завораживающая феерия.

Кстати, мое первое знакомство с Галей тоже случилось на волне тяги к искусству. Профком нашего института организовал для студентов и преподавателей творческий вечер Татьяны и Сергея Никитиных, на который пришла и учившаяся в то время в Институте культуры Галя: ее пригласила подруга, работавшая в нашем профкоме. Мы оказались за одним столиком. Вот так искусство и создает семьи...

«Сказки Братьев Гримм» и начало «РОСМЭН»

– Как начиналась ваша трудовая биография?

– После окончания института я работал на заводе шлифовальных станков в качестве мастера экспериментального цеха, затем в строительном управлении. Как раз в это время началась перестройка, и начальник сказал мне: «Нечего тебе здесь больше делать, ты молодой еще. Такие возможности сейчас открываются, иди вперед». Это был 1990 год, мне было 28 лет.

Сначала я работал в совместном предприятии, а потом один мой приятель познакомил меня с моим будущим партнером Михаилом Маркоткиным. Эта встреча и определила дальнейший вектор всей моей жизни. Я считаю, что это было большое везение – для меня уж точно, я надеюсь, для Михаила тоже.

Сергей Михалков, Георгий Юдин, Евгений Сосновский в Фонде культуры, 1996 год

Евгений Сосновский, Мария Веденяпина, Екатерина Гениева, Михаил Маркоткин на 10-летии «РОСМЭН», 2002 год

Началось все с издания «Сказок Братьев Гримм». Сейчас на эту книгу без дрожи не взглянешь. Но она была первой! С этим изданием произошла одна трагикомичная история. На тот момент у нас была только идея и большое желание издать книгу. Она была связана с тем, что у Михаила были пластины для печати. И все. Но нам нужно было покупать материалы, записываться в огромную очередь на печать в типографию. И что совсем немаловажно – найти на все это средства. С типографией договорились, и нам предстояло купить материалы для печати, которые продавались на бирже. Как сейчас помню: биржа находилась в здании ТАСС. Кстати, когда мы возвращались с биржи, тогда и родилось название издательства.

– Как это?

– А вот так. Мы идем по Тверскому бульвару, и я говорю Мише: «Тебе нравится слово «РОСМЭН»? Давай так и назовем! Просто и звучно. Пусть это будет звучное название, которое будет обозначать издательство лучших детских книг». Вот так оно и случилось на тот момент.

Это был рубеж 1991–1992 годов, зима. Мы купили вагон картона для первой книги. У нас планировался тираж 500 тысяч экземпляров, можете себе представить? И вот вагон этого картона приходит на Октябрьскую железную дорогу. Мы открываем двери вагона, а там не полиграфический картон, а материал ДВП, используемый в том числе и для задней сторонки мебели, причем не самого лучшего качества. У нас челюсти отвисли, нам стало плохо. Что делать? Я звоню своему дядьке, он занимал один из руководящих постов в исполнительной власти одной из бывших республик, и говорю: «Ситуация очевидная, но у нас нет времени на все официальные решения вопросов, надо срочно что-то предпринимать». Он отвечает: «Хорошо, жди, я вылетаю». В этот же день он прилетел. Мы садимся в поезд и едем к производителям картона. Разговор с руководством был недолгий, дядя показал свое удостоверение, объяснил возможные последствия… Через неделю мы получили вагон идеального полиграфического картона, а тот низкопробный никто не потребовал обратно. В итоге мы его еще и продали. Правда, за копейки… на подстилки коровам. Покупатели потом рассказывали, что те были очень довольны. Это был наш первый большой опыт. По сути, он мог оказаться последним… И изменить все наши не только издательские, но и жизненные планы.

– Вы были генеральным директором «РОСМЭН» 13 лет. Что это были за годы, чем запомнились?

– Это были замечательные 13 лет, которые мы проработали вместе с Михаилом Маркоткиным: годы осознания, какой должна быть современная детская книга.

В советские годы достаточно было печатать книги Михалкова, Чуковского, Маршака миллионными тиражами. Существовала своя система реализации, система библиотечных коллекторов. В 1990-е годы все это разрушилось, надо было выстраивать все с нуля. Реализацией и внешнеэкономической деятельностью занимался Михаил, а я – креативом и редакционными вопросами, курировал производство. Таким образом, вся подготовительная часть работы над книгой, начиная с взаимоотношений с авторами, вся редакционная деятельность по подготовке макета в печать и непосредственно производственная часть была за мной.

Продолжение вы можете прочитать здесь.

24.01.2022

Возврат к списку